В дальнейшем армейцев продолжило лихорадить, в результате они лишились чемпионского титула, завершив сезон на втором месте. О том, что происходило внутри команды, мы поговорили с непосредственным участником событий, Борисом Михайловым.
— Борис Петрович, с чего начались проблемы в 1973 году?
— Да с самого начала. Во втором матче мы встречались с «Трактором», и проиграли, кажется, 6:7. Анатолия Тарасова не было, он заболел, поэтому руководил Константин Борисович Локтев. Мы вели 5:1, и в перерыве в раздевалке хихикали. Вышли на третий период расслабленными, не думая, что челябинцы смогут хотя бы сравнять счёт. Третьяк играл в воротах, его вроде бы даже не меняли. Победную шайбу нам забросили от красной линии. Я стал въезжать в соперника, он в это время бросил — и попал в дальнюю девятку. Владик может заснул, может расстроен был предыдущими голами, не знаю. Повторюсь, на третий период мы вышли, будто игра уже сделана. Это была одна из самых позорных игр в моей карьере. Такой же матч был, когда в день рождения Тарасова мы проиграли «Автомобилисту» 0:6. Конечно, челябинцы молодцы, что смогли победить, но мы сами оказались бесхарактерными.
— Это было как-то связано с отсутствием Тарасова?
— Сейчас можно что угодно говорить. Ну не было Тарасова — ну и что? У нас была очень сильная команда. Думаю, что дело было в игроках, а не в тренерах или ком-то ещё. Сами подумайте, мы два периода без Анатолия Владимировича как-то выиграли, а третий провалили. При чём здесь Тарасов? Скорее дело в излишней самоуверенности.
— Правда, что в концовке, при пятиминутном удалении у «Трактора», ваша тройка четыре минуты не уходила со льда?
— Честно говоря, не помню. Но что мы много играли, это точно. Свой микроматч наше звено выиграло 3:1. Локтев, видимо, надеялся, что мы сможем спасти игру. Но, как и вся команда, мы находились в таком состоянии, что, находясь на льду и три, и четыре минуты, ничего уже не могли сделать.
— Чем можно объяснить разгром того же «Трактора» 7:2 на следующий день?
— Первая игра сильно задела наше самолюбие. Всё-таки мы были чемпионами мира, олимпийскими чемпионами. Поражение нас настолько мотивировало, что мы вышли на второй матч без всякой расслабухи.
— А следующая игра — против московского «Динамо» — когда вы снова уверенно вели 6:2, а закончили 7:7?
— Там соперники воспользовались тем, что в третьем периоде ворота вышел защищать Николай Адонин.
— Почему в третьем периоде Тарасов посадил ваше звено на лавку?
— Видимо, плохо играли. Сколько мы тогда забили?
— Нисколько.
— Вот и ответ. Если первое звено не забивало, Тарасов сначала давал нам играть побольше — чтобы мы исправились. И если уж снял, значит мы действовали настолько плохо, что он решил в третьем периоде уже не выпускать нас.
— В четырёх поражениях и одной ничье из первых десяти матчей должна быть какая-то глобальная причина?
— За несколько лет до этого Тарасов ушёл работать в Спорткомитет. Главным тренером стал Борис Кулагин, и при нём ЦСКА начал сезон неудачно. Тарасова вернули, его помощниками стали Локтев и Александров. Такая чехарда с тренерами создавала не очень хорошую обстановку.
— Но вы даже с рижанами, только вернувшимися в Высшую лигу после многолетнего перерыва, не могли справиться: 5:4 с победным голом на последней минуте, и 5:8 на следующий день.
— Рижане тогда играли — в отличие от нас, да и вообще ото всех — в четыре звена: короткими отрезками, и бегали как чумовые, выполняли очень интенсивную работу. У нас было ощущение, что они вышли не в хоккей играть, а за шайбой бегать. Пока к этому не привыкли, было сложно; а позже мы уже знали, как против них действовать: чем меньше бегаешь, тем быстрее обыграешь. Перебегать их было невозможно, поэтому требовалось контролировать шайбу. Пусть они без неё бегают. В первой игре мы смогли с ними справиться, хотя по счёту ясно, что было тяжело. Во второй уже не получилось. Они ничего нового не предлагали — прямолинейный скоростной хоккей за счёт огромного объёма работы. Умного или изящного в хоккее рижан не было. Имелись наигранные схемы, хорошие игроки, но главной была работоспособность. Кто не работал, тот у них не ел.
— По ходу чемпионата хоккеисты знали, что это последний сезон Тарасова в роли главного тренера ЦСКА, или это случилось внезапно?
— Скорее было ясно, что к этому шло. Анатолий Владимирович, безусловно, великий тренер. Но тогда обстановка была… Когда в 1974 году Борис Павлович Кулагин — который много лет был помощником Тарасова — со своими «Крыльями Советов» нас обыграл, начались внутриармейские разборки, после этого Анатолий Владимирович ушёл.
— Есть такой журналистский штамп «пресыщенность победами». Вы — как спортсмен, который выиграл очень многое и не по одному разу — как считаете, такая пресыщенность действительно существует?
— Конечно существует. Но здесь сами игроки должны определиться, чего они хотят. Жить старым багажом или идти дальше. Если живёшь старыми победами, то начинаешь сначала не дорабатывать на тренировках, потом в игре себя жалеть. Не бывает такого, что на тренировке отдавался по полной, а в игре — нет, и наоборот. Это всё сказывается сначала на результате, потом на других игроках, в итоге приводит к разрушению, как это сегодня называют, командной химии. А кто должен создавать химию в команде? Прежде всего тренер.
— И что должен делать в такой ситуации тренер?
— Прежде всего разобраться, что он сам хочет в этой ситуации. Затем наладить контакт с игроками. Это сделать очень сложно, потому что каждая из сторон считает виноватой другую. Но так не бывает, чтобы виноват был только тренер или только игроки. Поэтому каждый должен разобраться сначала в своих ошибках, а потом вместе решать, как их исправлять.
— А такие вещи, как общий поход в театр, ресторан или ещё что-то не связанное с хоккеем, могут помочь восстановить правильную атмосферу?
— Понимаете, можно всё что угодно делать. Но прежде нужно продумать — пойдет ли это на пользу команде. Можно же просто сходить куда-то для галочки, и всё останется по-старому. Я для себя анализировал работу и Тарасова, и Боброва, и Локтева, и Тихонова — и понял, что любое изменение, если тренер его предлагает, должно работать на пользу. Они поступали именно так.
— Но каждый изначально думает, что его решение принесёт пользу. Как разобраться — что нужно делать, а что нет?
— Если тренер принимает какое-то решение, которое должно принести, по его мнению, пользу, он должен его обсудить. Например, Тарасов и с командой говорил, и отдельно с игроками, и по пятёркам нас собирал, советовался. Однажды Анатолий Владимирович вызвал нашу тройку и спросил, как мы собираемся играть в большинстве. Мы ответили, мол, так и эдак. Он дал нам сыграть три матча по нашей схеме, результат был, но не очень. Следующие три игры Тарасов велел действовать по его схеме. Попробовали, получилось лучше. Выбрали его вариант.
— То есть тренер должен не только принимать какие-то решения, но и доказывать их правильность?
— А как же! Ещё пример: как-то Тарасов убрал от нас Харламова. Пригласил предварительно и сказал: «Мне нужно продлить жизнь Рагулину и Фирсову. Поэтому к вам переведу Блинова, а Харламов будет играть в другой тройке» Я его спросил: «А как же система?». Он ответил: «Система останется системой, не переживай».
— Что за система?
— Это пятёрка Зайцев — Ромишевский, Моисеев — Ионов — Мишаков. Её называли «система». Их задачей было крушить, бороться, изводить соперников. Кто-то из нападающих — точно не помню, кто — тогда был травмирован, и его удачно заменял Юра Блинов. Но его в интересах команды перевели к нам — и получилось ещё лучше. Тренер оказался прав. Мы в таком сочетании выиграли олимпийское золото в Саппоро и вместе играли в Суперсерии. Только потом Харламов вернулся в нашу тройку.
— А лично у вас в карьере случался недостаток мотивации?
— Вот прямо недостатка не было, но был один эпизод. Когда я был уже трёхкратным чемпионом мира, в игре за ЦСКА как-то раз не пошёл на пятак, потом второй, третий. Потому что там бьют. Кажется, три игры так провёл — и не забил ни разу. Тарасов меня вызвал поговорить: «Знаешь почему я тебя пригласил?» Я сразу думаю: что я вчера делал? Да вроде ничего. Тут Анатолий Владимирович и говорит: «Бориса Михайлова, который на пятаке играет, я знаю. А Михайлова в углу площадки — как хоккеиста не знаю». Я вышел от него, сначала выругался, а потом сел и подумал — действительно так, тренер прав. Пошёл на пятак и снова стал забивать. А так как я любил забивать, то больше с пятака не уходил. Всё просто. Надо анализировать свою игру. Если хоккеист этого не делает, то это средний хоккеист.
— То есть просто строгого выполнения тренерского задания недостаточно?
— Выполнять его обязательно нужно, но недостаточно. Тарасов всегда говорил: у каждого игрока есть свои обязанности — как в атаке, так и в обороне. Если ты эти обязанности выполняешь, дальше можешь творить, проявлять себя. Тогда тебе флаг в руки и вперёд. Но не бывает чистого творчества без каких-то законов. Так не получается, не работает. Как сказал великий Борис Александрович Майоров, в хоккей играют только пять человек и вратарь. И всё на поле зависит лишь от них.